22-02-2002 Алексей Дидуров: Мы живем среди мрамора и бронзы Вот уже 22 года в Москве есть место, куда каждый человек, являющийся (хотя бы в душе) писателем, поэтом, композитором или певцом может зайти, продемонстрировать людям свои произведения, оценить реакцию публики, и, что нетипично - не заплатить за это ни копейки. Это место - литературное рок-кабаре. В нем в разное время выступали Шевчук, Майк, Цой, Башлачев, Рыженко, Силя, Свинья, Новоженов, Шендерович, Степанцов, Вишневский, Окуджава, Ким, Сухарев, Бережков. Из более молодых - Сергей Калугин, Умка. Всех перечислить невозможно - получился бы увесистый справочник "Культурная жизнь России 20-21 веков. Правда, назвать рок-кабаре "местом" довольно сложно. За годы своего существования оно сменило множество адресов, начиная от комнаты "отца-основателя Кабаре Алексея Алексеевича Дидурова и кончая квартирой Булгакова на Большой Садовой. И вот - новый переезд. О том, куда на этот раз переместилось знаменитое Кабаре и чем это было вызвано, мы попросили рассказать самого Алексея Алексеевича: RM: Говорят, у "Рок-Кабаре" теперь новое помещение? Дидуров: Это действительно так, у Кабаре есть новое место. Мы там уже живем два месяца. Это Большая Никитская улица дом 47/3 рядом с Центральным Домом Литераторов, Международный Культурный Центр. Мы там каждое воскресенье с 13 до 17. RM: А кто теперь выступает в Кабаре? Дидуров: Туда ходят все, кто хочет. За 22 года постоянными гостями Кабаре было множество интересных людей, поэтому каждый раз очень трудно спрогнозировать, кто будет. Мы ведь никогда никого не зовем. Но народ ходит - хороший народ, талантливый: поэты, барды, рок-барды, рок-группы, актеры. RM: Что случилось с предыдущим вашим помещением, с квартирой Булгакова? Дидуров: Дело в том, что центр Москвы, 20 минут пешком до Кремля - это довольно лакомый кусок города, поэтому огромное количество всяческих людей, желающих жить лучше, чем они живут (хотя мне не понятно - куда уж лучше) просто хотели забрать себе это место. И в течение трех лет выживали оттуда Фонд Булгакова Мариэтты Чудаковой, который и пустил нас в эту квартиру жить. Очень удачно выживали. И нас выживали заодно. Самыми разными способами: вызывали ОМОН, вызывали милицию, вызывали патрули, объявляли нас фашистской организацией нудистов, при этом алкоголиками, наркоманами, педофилами, импотентами, лесбиянами, пидорасами (судя по доносам, которые на нас писали) и применяли всяческие способы, вплоть до того, что бросили в нас газовую гранату спецназовскую. Мы все чуть не умерли. В общем, все, что могли делали, включая налеты общественности. Каких-то злобных баб, которые все пытались найти у нас водку и наркотики. Хотя все 22 года у нас в Кабаре свободный вход и сухой закон. Пытались обвинять нас в том, что я наживаюсь на Кабаре, хотя за 22 года я ни копейки за это не получил. И, в конце концов, они добились успеха. Они почти выжили оттуда фонд. И фонд попросил нас больше там не появляться, дабы не накалять обстановку. И нам пришлось оттуда уйти, потому что мы очень тепло относимся и к Булгакову и к Мариэтте Чудаковой, и к фонду, который нас пустил. Это было наше восемнадцатое место за 22 года. В квартире Булгакова мы продержались 2,5 года. Мы ее отремонтировали своими руками, потому что там все гибло. Мы там и паркет сами меняли, и стекла, и рамы, и кафель, и много чего другого. Кроме того, мои друзья - театральные художники блестяще оформили эту квартиру. За что нас, наверное, и выгнали, потому что кому-то, кто хотел забрать это место, было как раз выгодно, что оно распадается и гибнет: тогда легче его загробастать под предлогом, что там ничего нет, все течет, холодно, изо рта пар, и никто не ходит. Давайте это место нам, и мы из него сделаем Эльдорадо. А мы наоборот, это все превратили в очень уютное красивое место, куда стали ходить люди со всех континентов планеты Земля кроме Антарктиды. Поэтому они имели на нас большой зуб, и дело дошло до газовой атаки. Нам пришлось уйти, чтобы фонд не подводит, и мы ушли. А Международный Культурный центр нас пригласил в связи с тем, что мы бездомные были после ухода из квартиры Булгакова, а им нужны были люди, которые продуцируют культуру. Мы сейчас там живем среди мрамора, бронзы, черного и красного дерева, блестящей мировой живописи на стенах с американской звуковой аппаратурой, с японской светотехникой. Культурный Центр предоставляет гостям чай и сладости, никто ни за что не платит, все только кушают, прихлебывают, радуются и слушают отличную музыку, песни, стихи и прозу. RM: Как рок-кабаре сочетается с красным деревом? Дидуров: В свое время, мой близкий приятель Витя Цой очень обижался, когда разные люди, в том числе из разного рода изданий, называли его панком. Он жутко обижался, хотя ничего в этом обидного не было, но у него была какая-то странная социальная гордость: он пел и сочинял блестящий панк-рок, но очень не любил, когда его панком называли. То же самое и мы: мы все 22 года полуподпольные, а первые 11 лет были просто подпольные, но это не значит, что мы не ходим в баню, не стираем наше белье, не гладим, не причесываемся, не бреемся, не сморкаемся, не моем уши. Мы обычные нормальные люди, просто нам никогда не давали нормально жить. А сейчас нас пригласили в нормальное место, где к нам очень нежно относятся, понимают нам цену (что впервые в нашей жизни). Это совсем не означает, что этого не могло быть и на 22 года раньше, просто мы не попадали на людей, которые относятся к искусству как к искусству, а не как к инструменту социальной карьеры или политической дубине. А сейчас мы попали к таким людям и совершенно не важно, что там кругом мрамор и красное и черное дерево, а важно, что нам понимают там цену, очень нас уважают, с удовольствием на нас ходят, вплоть до послов и детей послов. Потому что искусство это не социальная категория. Это только в России андеграунд - это социальная категория и впрямую переводится как "подполье". Джимми Хендрикс был миллионером и в то же время он лидер американского андеграунда 60-70-х годов. Но при этом он человек, который регулярно, как я понимаю, сидел в ванне. Материал подготовила Светлана Коломийцева На фото: Алексей Дидуров RM2002